Отправлено: 08.09.07 19:54. Заголовок: Поместье Малфоев 0.3

После смерти директора Альбуса Дамблдора, штаб Пожирателей Смерти теперь располагается в темном и мрачном поместье древнейшего рода Малфоев.

Скрытый текст

 Отправлено: 16.10.09 20:36. Заголовок: Как банально. Как гл..

Как банально. Как глупо. Как низко. Как только этим двум взрослым мужчинам пришло в голову ломать привычные стереотипы, которые крайне важны для Нарциссы Малфой. Братья Лестрейндж неприятно удивляли. Они не должны были быть здесь, несмотря ни на что. Им здесь не место, как и другим Пожирателям. Рабастан и Рудольфус заврались, заигрались, боясь гнева Хозяина. Они знали его разрушительную мощь, его власть, его силу, они убеждали себя в вере и преданной службе. Как и другие Пожиратели. Нарцисса знала, что Лорд не любит лжецов и предателей, но поведение Лестрейнджей заставляло думать иначе. Они умны в своих действиях, но банальны в суждениях. Как и все Пожиратели. Они верой и правдой отстаивали идеи Лорда, будучи заключенными там, откуда не выходят нормальными людьми, а выходят фанатиками. Мудрость ценит спокойствие, молчание, безропотность и преданность, а не фамильярность, флегматичность, агрессивность и предательство во имя ″блага″ и мнимость. Верить надо поступкам, а не словам. К сожалению, поступков бывает недостаточно – виновны слова, они убеждают в обратном. Стоит ли их говорить так много, когда нужно было сказать всего несколько?
-Ты прав, Рабастан, конечно, прав, - весь цирк – и все из-за чего? Нарцисса не умела злиться и обижаться, она могла лишь сочувствовать и прощать. Наверно поэтому она не понимала побуждений Люциуса, Беллы, Рабастана или Рудольфуса. Неужели им не хочется нормальной жизни, такой, как у всех? Они борются за место под солнцем, подставляя друг друга и объединяясь перед лицом опасности. И где то, ради чего они это делают? Ими управляет страх – так же, как и Циссой.
Рабастан все же сумел обуздать свой характер и пойти на попятную, чем приятно порадовал Малфой, но Рудольфус, недавно проявивший верх благоразумия и несвойственной студентам Салазара Слизерина благородности. Теперь весь лоск и напыщенность исчезли в никуда. Как предсказуемо – надолго манер не хватает. Привычка, полученная от безумной Беллы или безвыходность? И то, и другое, наверно. Ненависть, когда Рудольфус посмел подойти к ней, парализовала. Чтобы кто-то имел права применять к ней насилие – увольте. И это все же одна из причин, почему Нарцисса Блэк не стала одной из них: она презирала насилие, но оно течет в ее крови, - ей доставляет удовольствие слушать новости о жертвах среди предателей крови; опасалась насилия, но сама стала жертвой обстоятельств; боялась громкого холодного смеха в поместье, когда всюду замирала звенящая тишина. Нельзя быть тем, кем она не являлась, она лишь могла быть женой того, кто обречен. Оставить в покое, хоть раз. Но нет. Стойко держаться, когда наведываются непрошенные гости, улыбаться, когда щемит в сердце, и делать вид, будто ничего не происходит. - Уподобляешься тем, кто не способен удержать гнев и презрение? Уподобляешься магглам? – Не распускай руки, Лестрейндж, и не позволяй себе больше так делать. Ты же послушный, я знаю, ты прекрасная марионетка в тени Беллы. Люциус знает. Лорд знает. – Его она не могла бояться. За что? Он способен только на угрозы, на слова, а действия.… А что действия? Все ведь и так понятно. – Как же ты наивен, Лестрейндж. Что ты знаешь о страхе, страдании, угрозах? Страдания – это то, что мог понять, сидя в Азкабане? Нет же. Страдание – это когда твой собственный сын стал одним из вас, когда он получил метку и когда он не способен на осмысленное убийство и насилие. Страдать – это знать, что ты не можешь ему ничем помочь, а другие, такие как ты, например, будут с неописуемым восторгом и лживым состраданием в глазах смотреть на его ошибки. Это страдание для любого. Но сомневаюсь, что тебе дано это понять. Страдание – это безвыходность и страх из-за каждого пустяка, а не пустая болтовня, подпитанная вашими угнетениями.
Я думала, что Люциус не сможет принять этого, он не принял все же, но понял. Так будет лучше для самого Драко, - сказала Беллатриса. А я не верю. Я просто хочу ему другой жизни, не такой, как ваша и моя.
За всеми склоками, ссорами, угрозами и ″просто предупреждениями″ Нарцисса не заметила, как Рабастан и Рудольфус затихли. Вот оно что. Люциус. Он всегда появлялся из ниоткуда, он словно знал, когда нужно быть с ней рядом. Ему не требовались лишние слова, взгляды, он просто чувствовал. Многословность - не их конек; лучше стоять за креслом, держа руку на дубовой спинке и тихо радоваться своему странному счастью. Он поддерживал своим цинизмом даже сейчас, когда Нарциссе было не до шуток, когда очередная семейная связь грозилась разбиться вдребезги. Впрочем, чему удивляться. Все было привычно до мелочей: скупые, наполненные желчью и язвительностью, фразы Люциуса, его сила убеждений и весьма расплывчатое понятие о семье, которое все же имелось. Почему семьи Малфой, Блэк, Лестрейндж не такие, как другие?.. – Какие слова, Руди! – Цисса театрально всплеснула руками, испепеляя взглядом Лестрейнджа-старшего. Ниже падать некуда. - Я вижу, общение с простецами тебе по душе: новые слова, новые привычки, новые приоритеты и никакой логики, не так ли? Как тебе еще объяснить, что Люциус не мог вас встретить здесь, открыть дверь и услужливо пригласить в гостиную, даже исходя из правил приличия? – Неужели это сам Лорд вас так встречает? – Рабастан, объясни, пожалуйста, своему брату, что Лорд здесь, но скоро его не будет. Боюсь, он не сможет уделить вам время. И да, Рудольфус, пожалуйста, не забывай о хорошем поведении в гостях, пусть даже этот гостеприимный дом на время стал вашим.

 Отправлено: 20.10.09 20:35. Заголовок: Так, дамы и господа,..

Скрытый текст

Заранее приношу прощения за небольшие посты - вдохновение куда-то убежало...

Рабастан учтиво поклонился Люциусу, как того требовал этикет, и внимательно слушал его монолог. Хладнокровный разум окончательно вернулся к Рабастану и ему очень не нравилось, что хозяин дома опять начинает уже заканчивающуюся ссору.
Лейстрендж хотел ответить, но Рудольфус его перебил и снова продолжил эту бесконечную ссору...
"Тёмный Лорд вас побери! Цапаетесь как школьницы перед балом!"
Рабастан медленно прошёлся по гостинной, размышляя отстранённо и ожидая когда наконец все присутствующие соберутся с мыслями и смогут нормально поговорить хотя бы в рождественский вечер, семья как-никак... Краем уха слушая диалог между Нарциссой, Люциусом и Рудольфусом, Рабастан стоял у окна и наблюдал как снег медленно ложился на землю... Стояла тихая зимняя ночь - самое любимое время младшего Лейстренджа, в такие минуты он мог часами стоять неподвижно и смотреть на снег, на его сербристый блеск, а ежеле шла буря, вьюга, бураны, то рабастан радовался как 6-летний ребёнок! Но голос Цисси вывел его из состояния забвение, повернувшись и осмотрев всю троицу слегка осуждающим взглядом, Рабастан произнёс:
- Цисси, ты знаешь Руди так же хорошо как и я - он упрям как баран и если что-то вдолбил себе в голову, то не сразу это выбьет, - усмехнувшись говорил Лейстрендж, однако несмотря на слова, он говорил это с братской любовью и теплотой, - очень жаль... Люциус, Нарцисса, я надеюсь вы позволите нам остаться у Вас и дождаться когда Милорд сможет нас принять? - продолжил Рабастан холодным голосом, таким же холодным как снег за окном, такое обращение было для него типично, но несмотря на весь холод, в глазах Лейстренджа играл странный изумрудный огонёк, сейчас он очень напоминал кота...

 Отправлено: 26.10.09 04:35. Заголовок: А кто, в сущности, э..

А кто, в сущности, этот человек, с гордо вздернутым подбородком, сжимающий в ухоженных пальцах покрытую дорогим лаком деревяшку? Отец юноши, с судьбой, которую ни один разумный человек никогда не смог бы пожелать своему ребенку. Муж женщины, ради которой он, по его мнению, готов поставить под удар все, что только успел стяжать за эти 43 года, но никогда об этом не скажет. Обладатель отметины одного из сильнейших волшебников современности - уродливого черепа на предплечье. Тот, о ком никогда не скажут «наделенный этим качеством». Всегда чей-то ученик, чей-то сослуживец, чей-то враг… А он ведь просто устал. Устал от всего того, что творилось в этой чертовой жизни. В сущности, лишь просто очередной человек, которому тоже может хотеться прийти в то место, что называется домом, и посидеть в кресле, вытянув ноги у камина, зажмурившись, слушая шелест страниц книги в руках супруги. Человек, за которого вечно кто-то решает : отец, отобравший присущую юности безмятежность, Темный Лорд – заставивший забыть о такой обычной, но недоступной настоящести этой жизни. Даже эти двое мужчин, неожиданно явившиеся к нему домой, отняв драгоценные минуты затишья. Ему ведь никогда не придет в голову протянуть открытую ладонь женщине, что сидит так близко, что можно коснуться ее волос, и просто уйти отсюда, оставив гостиную на милость случайных пришельцев. Но, сделай он это, наконец-то огрубевшему сердцу удалось бы познать настоящее счастье. Наверное, просто кто-то на небе знает, что сейчас не время для хрупких радостей. И взгляд серых холодных глаз вновь и вновь прожигает виновников этого спектакля, прочно обосновавшихся на импровизированной авансцене.
- Разве гостям надлежит удивляться встрече с теми, кто живет в доме, в который они пришли? – Голос, как всегда, ровный, и лишь бровь, слегка приподнятая в деланном удивлении, выдает истинную окраску растворившихся в воздухе слов. – Как неподобающе, Рудольфус. – Малфой лишь слегка поморщился, услышав развязную фамильярность из уст свояка, проигнорировав исполненный сарказма вопрос. Да, конечно же, все они понимают ради чего весь этот цирк! Но пока в их анамнезе лишь потраченное время и чуть задетые нервы. Небогатые достижения, сколько ни преумножай. Но, видимо, никого это должным образом не смущало. И они вновь и вновь бежали по этому нескончаемому кругу претензий и усмешек.
- У меня так же нет никакого желания повторяться. А то, что Лорд сейчас занят, я, помнится, уже говорил. И даже твое чутье, Рудольфус, не способно привнести что-нибудь новое в мой ответ. – Все это уже начинало порядком надоедать. Зацикленная пустая болтовня, вызывающая лишь раздражение – ничего более. Хотелось побарабанить по дереву пальцами или выжидательно постучать носком ботинка об идеально выложенный паркет. Вспомнить те вульгарные жесты, за которые несколько лет назад отчитывал собственного сына. Но, как всегда, в этой среде было не принято выпускать просящиеся наружу эмоции, пусть даже это было всего лишь банальным нетерпением. К тому же слова Нарциссы отрезвляли. Причем, по всей видимости, не только Люциуса – Рабастан, как ни странно, неожиданно принял здравомыслящую сторону. И если бы Малфой-старший умел демонстрировать что-то, хотя бы отдаленно напоминающее дружелюбие, возможно, он бы сделал именно это. Но лишь вернулась привычная сухость голоса.
- Наконец-то я слышу что-то разумное. – Он перевел взгляд на младшего Лестрейнджа. – И занятость Темного Лорда перестала подвергаться сомнениям. – Легкий наклон головы свидетельствовал о том, что действия Рабастана были оценены. Даже появилась надежда покончить с этим препирательством побыстрее. – Разумеется, мы с Нарциссой не станем возражать, если вы пожелаете на какое-то время остаться. Дом Малфоев открыт для родственников семьи, а штаб Лорда – для тех, кто по-прежнему ему предан. – Люциус посмотрел на жену, подумав, не перегнул ли он палку. Ведь он знал, что для Циссы важны эти кровные узы, и, хоть и не питал особых родственных чувств к Беллатрисе и ее мужу, старался ради нее не противиться их визитам. Вот и сейчас, думая, что огорчит супругу отказом, ему не оставалось ничего, кроме как позволить Лестрейнджам остаться.

 Отправлено: 26.10.09 22:17. Заголовок: Одному Всевышнему бы..

Одному Всевышнему было ведомо, как и Рудольфус устал от этой дешевой нервотрепки, от этого фарса, изобличающего низость каждого из присутствующих, от фальшивых ноток в голосах противоборствующих сторон. И как ни хотел бы он прекратить эту кутерьму, он не мог. Это был замкнутый круг. И перепалка так и начиналась бы сызнова, не имея, впрочем, ни конца не начала, если бы голос, к всеобщему удивлению, не подал Лестрейндж-младший. А ведь он сам только недавно кричал и топал ногами, обвиняя Цисси в глупости и несправедливости своих слов. Теперь же он ни только сам успокоился, но и старается проделать это с другими. Парадокс, но именно Рабастан был в эту минуту единственным, кто подал действительно весомые слова, которые таили в себе дельную мысль. К чему эта дурацкая перепалка? Старший Лестрейндж, хоть и начавший спор своим, по обыкновению спокойным и холодным голосом, все больше начинал раздражаться, и хотя в душе понимал и необходимости слегка сбавить пыл и, если можно так выразиться, "нажать на тормоза", но его уязвленной гордости и поколебленному самолюбию не хватило для этого соответствующего толчка. В данном случае - им стал его младший брат, за что старший мысленно поблагодарил его, услышав так же, что на его слова не были оставлены без внимания и хозяевами поместья. Руди одарил брата взглядом, в котором проявлялись чувства, еще никогда за сегодняшний день не имевшие места в серых бесчувственных глазах этого человека. В морозно-ледяном и отчужденном их блеске на мгновение сверкнула искра восхищения и благодарности, а губы Лестрейнджа тронула едва уловимая улыбка, когда он услышал слова Рабастана о "баране". Однако Рудольфус быстро совладал с собой, приняв самый строгий вид, и по-прежнему сохраняя на лице бесстрастное выражение.
- Болван, - сухо отрезал Руди, и отвернулся от Рабастана. Затем взгляд его мрачно-серебристых зарниц переместился на Люциуса и Нарциссу, поочередно задерживаясь на лице каждого из них, словно стараясь выявить их истинные чувства, просверлить и выяснить, какая гамма чувств сосредоточилась внутри каждого из них, и какие они умело скрывают под маской холодного равнодушия, как это точно так же делает Руди. Мужчина медленно кивнул, а затем, повинуясь то ли чувству аристократического порядка, то ли инстинкту проявления нужной в данной момент вежливости, учтиво поклонился Малфоям.
- Извините, господа, - произнес Рудольфус, - Кажется, мы в самом деле позволили себе лишнее. Мой брат прав, и на этот раз оказался умнее меня...
"Что удивительно" - хотелось добавить Руди, но он промолчал.
- Действительно, для чего ссориться? Ни к чему дельному наши бесполезные пререкания нас не приведут. К несчастью, я и сам понимал это еще до того, как вступил с Нарциссой в этот диалог обмена колкостями, вот только не смог остановиться первым, и как приятно, все же, что есть рядом человек, который всегда сдержит тебя в нужный момент, так же, как ты его.
Рудольфус снова посмотрел на Рабастана, но на этот раз, не скрывая, ухмыльнулся ему, блеснув жемчужно-белым оскалом своих зубов, казавшихся волчьими клыками в, неестественно проявляющим их во мраке зала, языках пламени костра, лизавшего доски в камине. Тон Люциуса, который стал немного любезнее, заставил Лестрейнджа лишь хмыкнуть и пожать плечами в ответ на его слова. Что ж, в конце-концов, не все так плохо. Раз Лорд занят, а это сказали оба Малфоя, значит, так оно и есть. А сторонникам Волдеморта прекрасно известно, что бывает, когда они в ненужный момент беспокоят Хозяина, отрывая от важных дел. Остается только ждать. Ну вот и повод задержаться в поместье. Как знать, быть может, им еще удастся узнать что-нибудь интересное, если разговор потечет немного в ином русле, и Лестрейндж сумеет извлечь из него определенную выгоду, вставив нужное слово в подходящий момент. Но для этого, прежде всего, требовалось помириться и более не возвращаться к ядовитым высказываниям.
- Что ж, Люциус, - вздохнув, и немного поразмыслив, продолжил Руди, - Раз Темный Лорд занят, не будем его тревожить. Нам ли не знать, как он наказывает за подобную наглость, верно? Но все же, я думаю, нам с братом следует подождать его здесь, раз уж Вы не возражаете против этого, и готовы предоставить нам свой особняк, как гостям. За сим, предлагаю забыть неприятный инцидент, который только что произошел с нами, и заняться чем-либо более существенным, пока мы будем находиться здесь в ожидании нашего господина.
Еще один сдержанный наклон головы всем троим присутствующим в знак благих намерений. Безусловно, заслуга принадлежала Рабастану, который сделал явственный шаг к примирению, но ключевое слово, которое должно было окончательно "устаканить" дальнейшие действия хозяев и гостей, разумеется, осталось за старшим Лестрейнджем.

 Отправлено: 31.10.09 17:40. Заголовок: Сколько лживого и на..

Сколько лживого и напыщенного трагизма было в этом дурном концерте, устроенного по заказу всевышнего в исполнении двух братьев. Сколько же нелестной иронии и лицемерной покорности было в действиях Рудольфуса: чем больше он говорил, тем больше Нарциссе хотелось покинуть гостиную и оставить Пожирателей одних, лишь бы не участвовать в их погоне за завуалированными оскорблениями и взаимными насмешками. И если кто-то делал шаг навстречу друг другу, то, надеясь на улаживание и без того весьма неприятной ситуации, то, видя перед собой холодную стену отчуждения, начинал задевать за живое путем изощренных фраз, ледяных взглядов и мерзких усмешек. Кому-то это приносило много удовольствия – видеть каменное лицо собеседника, пытающегося совладать со своими эмоциями, а кто-то хотел закончить семейное панибратство, основанное на чем угодно, но не на доверии, искренности и любви. Увы, какая тут любовь, взаимопомощь и сострадание, когда они потомки таких великих и жестоких родов Малфоев, Блэков и Лестрейнджей? И речи быть не может. Жаль.
Нарцисса иногда представляла себя на месте простых людей, которые живут себе в радость, печалятся и грустят, смеются по поводу и без и ведут совершенно иной образ жизни. Они не вынуждены вымученно улыбаться, слушая рассказ о том, что кто-то из членов их семьи убил человека, плакать в подушку, боясь быть услышанными и сохранять спокойствие, когда жизнь их детей в опасности. Они - живые. А они, другие они, - роботы. Нарциссе даже на тысячную или даже сотую секунды хотелось видеть мир глазами Молли Уизли, живущей в нищете, но будучи бесконечно счастливой женщиной. Ей хотелось не бояться за мужа и за сына, за то, что сейчас они с ней, а через минуту их может не быть. Ей хотелось просыпаться от красивых и звучных трелей птиц или от ласкового прикосновения Люциуса, а не от шороха, от которого замирает сердце и смеха, от которого в жилах стынет кровь. Но ей не хотелось повернуть время вспять. Кто знает, была бы она счастлива тогда, как сейчас? И пусть это не то счастье, которого ждут, зато это то, которое она ценит превыше всего того, что у нее есть.
Что ей оставалось? Неподвижно сидеть в кресле и смотреть с безучастным выражением лица на извиняющегося Рабастана и на нервного Рудольфуса. Дешевый спектакль, никчемные актеры и подлинные эмоции. - Ну что ты, Рабастан, - Цисса перевела взгляд на раздраженного Рудольфуса, - это было поистине занимательно. Сдержи эмоции, Руди, покажи, что тебя не может вывести из себя глупость брата и “той, которая недостойна быть среди вас, преданных”. Сложно, наверно, держать себя в руках, когда твоя ненависть выражается в твоих словах и действиях? - Все мы знаем, что Рудольфус не может контролировать внезапные приступы, но ведь это сейчас не имеет никакого значения. - Теперь чудеса сообразительности проявлял Рабастан. От перемены ролей и от общих Малфой начала уставать. Она знала, что и Люциус чувствует то же самое, но он не старается этого скрыть. Исковерканная ложь в его словах звучала изысканно и как-то особенно отчужденно, что волей-неволей Нарцисса погрузилась в свои мысли, чуть крепче сжав подлокотник кресла.
А они, настоящие, лгут? Говорят красивые слова, чтобы сделать больно? Играют чужими судьбами, чтобы выстроить свою? Отправляют детей на плаху, с замиранием сердца веря во спасение? Они на все мои ответы с ужасом посмотрят на меня и глубоко вздохнут: “Несчастная”, - резонно подумают они, проходя мимо и не оборачиваясь вслед. А я ничего не скажу в ответ, потому что кричать в спину и махать кулаками - их удел, я ведь знаю, что мне дано было испытать все, что дано в этой жизни. А им - лишь то, что обыденно для них.
-Рудольфус, - вдруг произнесла Нарцисса, убеждаясь, что цирк уехал, но клоуны остались. Конечно, не в ее правилах было перебивать родственника, но слушать, как он несет ересь, тоже не хотелось. Довольно. В Малфой-меноре будут те правила, которые складывались из поколения в поколение и своеволия ни она, ни Люциус не допустят. Хотя… о чем можно было говорить? Конфликт улажен, но нужно было найти хоть что-то, мóгущее заставить их поговорить нормально, как члены одной семьи. - Присаживайся, Лорд примет вас не скоро, он же не доктор, чтобы по расписанию принимать больных и провинившихся, верно? Раз все вопросы решены, я надеюсь, и ваше страстное желание еще немного и будет удовлетворено, расскажи мне о Белле. Я давно ее не видела, не слышала о ней. Как поживает моя сестрица? Кстати…ты не знаешь, где она.. может быть, почему не с вами? - Цисса знала ответ, предвкушала реакцию Рудольфуса и улыбалась Рабастану. И еще - ей хотелось накрыть ладонью ладонь Люциуса, стоящего позади. Так, просто, ведь Рождество же.

 Отправлено: 13.11.09 13:45. Заголовок: - Благодарю, Нарцисс..

- Благодарю, Нарцисса, - спокойно отвечал Рудольфус, - Я постою.
Нет, что она возомнила о себе, в самом деле? Что она может знать о реакции Рудольфуса, как может порочить его безупречную репутацию хладнокровного и аристократичного человека? Это скорее в духе Рабастана - лесть на рожон. Рудо почти всегда щупает соперника, не нападает сразу, ждет, осторожничает, и только потом, подобно подкравшемуся и приготовившемуся к прыжку волку, настигает свою жертву и впивается клыками в ее шею. Конечно, есть вещи, способные и его вывести из себя. Которые его бесят, не дают покоя. И совсем не обязательно использовать их, пытаясь прогневить старшего Лестрейнджа, поставив на нем своеобразный опыт - взбесится или не взбесится? И тут...последние слова Нарциссы. В этот миг Рабастан вздрогнул, а Рудольфусу казалось, что все уже улажено, что конфликта больше не возникнет. Она начала свою речь вежливым тоном, высказывая определенную любезность и гостеприимство, и вдруг последняя фраза словно разрушила все то, к чему стремились сейчас четверо человек, находящихся в этой комнате. Удар попал в цель. Нарцисса сделала это. Белла... Конечно, он прекрасно знал где она, хотя после освобождения из Азкабана почти не виделся с ней. Он отлично знал, что уже давно был рогат, словно демон, каким в сущности и являлся. Он знал, что Беллатриса все время находится рядом с Темным Лордом. Что Волдеморт считает ее своей фавориткой, самым доверенным лицом, посвящает в свои секреты и дает самые ответственные поручения, которые ни каждому выпадает честь получить от господина. И Рудольфус вынужден считаться с этим, ибо, в том случае, если с его стороны возникнет хоть один протест, жизни его тогда придет печальный конец. А Белла в этом случае и слезу не уронит. Нет, Лестрейндж никогда не любил свою жену. Он верно служил Лорду, приближаясь к нему на шаг впереди других, когда его супруга приближалась еще на пять. Быть может, по-молодости он и испытывал к Беллатрикс определенную страсть, но с годами она прошла, не оставив ничего, кроме приятельских отношений и чувства взаимного уважения по отношению к напарнику. Но в Рудо говорило чувство эгоистка и собственника. Это положение иногда очень мучило его, и уж задевать его и насмешничать на эту он никому не позволял. Нарцисса достигла самых заветных, самых потаенных уголков души Лестрейнджа, которые он тщательно пытался запрятать, и которые никому не советовалось ворошить, ибо беды потом можно было не избежать. Здесь мы вынуждены сделать небольшое лирическое отступление. Скажите, задумывались ли Вы когда-нибудь о том, что собой представляет человеческая душа? Приходилось ли Вам, дорогой читатель, когда-нибудь заглядывать в душу человека, пускай свою собственную? Приходилось ли Вам рыться в потайных коридорах своей страстей, исследовать их? Попробуем сделать это еще раз. Нет в мире ничего более загадочного, ничего более величественного, беспредельного, а вместе с тем более сложного, чем человеческая душа. Будто это глубокое море, из которого нельзя вынырнуть, или голубое атласное небо, в котором ты не можешь дышать. Человеческие души очень противоречивы. В каждой из них порой происходит столкновение чувств, эмоций, грехов, желаний. Там, в глубине, во мраке, под видимостью спокойствия, происходят поединки гигантов, как у Гомера, схватки драконов с гидрами, там толпа призраков, как у Мильтона, и фантасмагорические круги, как у Данте. Как темна бесконечность, которую каждый человек носит в себе и с которою в отчаянье он соразмеряет причуды своего ума и свои поступки. В данном случае подобная бушующая буря разыгралась в душе Рудольфуса Лестрейнджа, когда в глазах запрыгали ненавистные огоньки, зубы заскрежетали, рот чуть приоткрылся, готовясь выкрикнуть злостное проклятие, а по телу пробегала легкая дрожь еле сдерживаемой вспышки ярости. Как же ему поступить? Безумно хотелось броситься к Нарциссе, сдавить ей горло. Или вытащить палочку, направить ей в грудь, выкрикнуть "Круцио", и наслаждаться, глядя на то, как она мучается, как кричит, стонет, хрипит и молит о пощаде. Получать удовольствия от ее агонии, вкушать ее до последней капли, и только потом, когда женщина будет почти на последнем издыхании, отпустить ее. Как же хотелось одной частичке Рудольфуса поступить именно так. Но другая, в свою очередь, протестовала против подобных действий. Как-никак, а он действительно был безупречен во всех отношениях. Всегда холодный, обладающий определенными принципами, не позволяющий безумию гнева затуманить свой чистый и жестокий рассудок, он не мог поступить так. Даже сейчас. Когда он стоял, сжимая кулаки с такой силой, что ногти впивались в ее немного грубую кожу ладоней, он понимал, что должен сдержаться. Один раз я проиграл. Я не сдержался. Это была моя слабость. Именно это ты хочешь увидеть снова. Нет, тварь, ты этого не дождешься. Ты нанесла болезненный удар, но я останусь стоять на ногах. И с тобой еще поквитаюсь. Смеется тот, кто смеется последним. А последним смеяться буду я. Рудольфус Лестрейндж никогда не остается в долгу.
- Я думаю, миледи, - когда мужчина заговорил, голос его чуть заметно подрагивал, хотя тон по-прежнему был учтиво-ледяным, - Вы лучше осведомлены о том, где сейчас находится Ваша сестра. И, полагаю, Вам известно о том, что я знаю о ее местоположении не лучше любого аврора, поскольку после возвращения из Азкабана мне не представилось удовольствия долго ее лицезреть подле себя.
Рудольфус попытался изобразить на своем лице вежливую улыбку, хотя еще минуту назад губы его готовы были дрогнуть, искривляясь в презрительной, злобной гримасе. Пелена ярости спала с глаз, оставив лишь ненависть и холодный блеск. Он сдержался. Он сделал это. Теперь Цисси не удастся его вывести. Но он еще отомстит. О да. За это можно было поручиться, не будь он Лестрейнджем. В эту минуту он перевел взгляд на Рабастана. Тот стоял, скрестив руки на груди, и твердо, с еле заметной улыбкой на лице, кивал Рудольфусу. Наверное, в этот миг он мог по-настоящему гордиться своим старшим братом.

 Отправлено: 15.11.09 04:00. Заголовок: Ранее утро 25 дека..

 Отправлено: 27.11.09 17:13. Заголовок: Так много общего – у..

Так много общего – уродливая татуировка на бледной коже – и лишь одно очевидное, но такое значимое отличие. Самое главное. Люциус Малфой боится вновь отправиться за решетку, погибнуть там. А Рудольфус Лестрейндж – нет. Вот только, в глазах Люциуса, это вовсе не делало того героем. Скорее уж неудачником и глупцом. Но даже, если бы он произнес это вслух, Рудольфус бы никогда не понял причины. Ни он, ни его младший брат, ни взбалмошная супруга. Быть может, лишь женщина со светлыми волосами, что сидит сейчас рядом с ним. И, он надеялся, что Драко тоже, рано или поздно, поймет. Поймет и простит своего отца. Ведь Лестрейндж не страшится такого исхода лишь потому, что в этом мире ему, попросту, ровным счетом нечего терять. Положение в обществе? Даже если оно у него когда-либо было, то он своими же руками его разрушил. Беллатрису? Да разве что полный кретин не заметит, что эти двое уже давным-давно чужие друг другу люди. Братца, которому Руди сейчас так трогательно поет дифирамбы? Но никогда не отличавшийся своенравием Рабастан, скорее всего, и в Азкабане не расстанется с тем, чьи поступки слепо повторял всю свою жизнь. Они могли испытывать удовлетворение, сидя за решеткой, и упиваясь осознанием того, во имя чего они, якобы, так страдают. Но Люциус так не хотел. Зовите трусом, если желаете – когда это для Малфоев было важно чужое мнение? Тем более, зная, ради чего стоит вести себя именно таким образом. Зная, что если за твоей семьей придут, ты заберешь с собой на тот свет стольких, сколько будет в твоих силах. Сделаешь все, чтобы выжили те, кому ты когда-то даровал собственную фамилию. Не так уж и важно, какой ценой. Жаль только, слишком много лет прошло, прежде чем это стало понятно. Понятно ему, человеку, с дурно пахнущей репутацией, который, на самом деле, сам никогда и никого не убивал. Но чем же тогда он отличается от всех этих убийц, раз готов ради своей, пускай какой-то не совсем правильной, семьи, когда-нибудь произнести знаменитое Авада Кедавра? Выходит, что самое главное отличие все же было в чем-то ином, не в страхе. Лестрейндж убивает ради Темного Лорда, Малфой готов убить тех, кто поставит под угрозу жизнь людей, важность которых ему слишком поздно, но удалось осознать – в чем разница, если она вообще существует? В конце концов, кому какое дело до чужих мотивов, когда на кону будут стоять человеческие жизни? В чем же различие? В чем? Люциус Малфой безрезультатно силился понять это, внимательно вглядываясь в огрубевшие после Азкабана черты лица стоящего напротив мужчины. Нет, нет, эти двое не сойдутся в смертельной дуэли, волею судеб оказавшись по одну сторону баррикад. Да и это было бы неподобающе. Но все же, ему не хотелось верить, что и он, по сути дела, точно такой же, как и все они.
- Я рад, что это, наконец, стало очевидно, - небольшой кивок головой, сопровождал короткую фразу Малфоя, которого, надо признать, забавляли все эти переглядывания братьев Лестрейндж, взглядами, будто бы, то и дело, спрашивающих чужого одобрения.– «Лестничное остроумие» -кажется так говорят французы? - Мужчина еле заметно усмехнулся, глядя на Рудольфуса, предлагающего «забыть этот инцидент». Как легко мы забываем о собственных оплошностях, не так ли? Однако, съязвить вслух означало зайти на новый виток обещавшей прийти к завершению пикировки. И, сочтя нужным оставить собственные мысли при себе, Люциус сделал скупой, в своей обычной манере, запоздавший приглашающий жест, как бы подтверждая тем самым готовность свернуть в более мирное русло. Приличия, кажется, требовали всем сесть, но Малфою совершенно не хотелось смотреть на Лестрейнжа снизу вверх, а тот, в свою очередь, невежливо отказался от весьма уместного предложения Нарциссы, которая сочла, что самое время вспомнить не хватавшую для полноты семейной картины Беллу. Знал бы Рудольфус, что парочке авроров, за компанию с Поттером, местонахождение Беллатрисы Лестрейндж в данный момент было более чем известно, возможно, он ответил бы иначе. Но последние события еще не были известны находившимся в Малфой Меноре, и все, с подобием учтивого выражения на лице, выслушали ответ, судя по всему пришедшего в ярость, супруга взбалмошной дочери семейства Блэк. Возможно, тому казалось, что он сдержался, да только стиснутые зубы, сжавшиеся кулаки и особый блеск глаз выдали злобу с головой. Нарцисса умела задевать. Иногда, хотя Люциус никогда бы в этом не признался, даже его самого. По-хорошему, Лестрейнджа стоило пожалеть – мало кто мог сказать, что ему так не повезло с женитьбой. Но разве кто-то сумел бы поверить, что Люциус вправду будет жалеть своего свояка? Даже он сам никогда бы не допустил такого исхода. Жалость – порой лишь недопустимая глупость, только и всего. Ошибки нужно было исправлять раньше. Однако мужчине удалось сдержать просящуюся наружу насмешку, предпочтя молча выслушать коротенький диалог. Это ведь было бы совершенно ни к чему сейчас. Он просто слегка повел бровью, слушая Рудольфуса. И откуда только у людей берется эта склонность драматизировать? Неужели нельзя было просто ответить нет? Или, соврать, раз уж на то пошло. Нет, непременно нужно было продемонстрировать всем, что тебя задели, но ты, героически распушив перья, сдержался. Бедняга, Руди.
- Никто, конечно же, не располагает дальнейшими планами Темного Лорда, но, вы понимаете… - в голосе Малфоя прозвучали горделивые нотки намека на то, что они тут, в штабе, гораздо более осведомлены о происходящем, нежели кто либо. – Думается, через какое-то время нам всем вновь выпадет «удовольствие» лицезреть твою супругу, Рудольфус. – На самом деле подобных планов из уст Волдеморта Люциусу вовсе не доводилось слышать, но, разу уж братья Лестрейндж не выдержали более находиться в бездействии, то, вероятно, в скором времени и Белла объявится в обиталище своего повелителя.