Отправлено: 06.07.09 15:33. Заголовок: Аппартаменты мисс Джонс

Скромная обитель нескромного зельевара. Слегка богемная обстановка идеально сочетается с лабораторией, оборудованной по последнему слову магической техники. Выход на крышу, в небольшую оранжерею, она же зимний сад. Две спальни для гостей, библиотека, рабочий кабинет, гостиная, кухня-столовая. Очень удобно владеть чарами расширения пространства.
Подвал, запасной выход через заднее крыльцо, три сейфа и кладовка с особо опасными ингредиентами - издержки профессии.

 Отправлено: 06.07.09 17:48. Заголовок: Cuz it feels like Yo..

Cuz it feels like
You've gotta be in my life
And it feels like
Nobody knows the truth
Only me and you
It's not over

Лондон утренний, рождественский, дышал чистотой и невинностью. Пустые улочки, закрытые магазины, редкие прохожие - класс празднующие, вид проходящие либо проползающие. Гестия куталась в мантию и бессознательно удерживала на лице застывшую маску аврора с постоянно сжатыми в ниточку губами и глазами, смотрящими на мир словно через прицел. Привычка - ничего более. Привычка, не раз и не два спасавшая жизнь.
Руки в тонких лайковых перчатках, в карманах, сжаты в кулаки. Волшебная палочка пристегнута к запястью. Спутанные волосы небрежно спрятаны под капюшоном. Фамильный медальон, нагретый теплом ее тела, скользит по коже, ласкает своим прикосновением, напоминает о семье. Рождество - праздник, подарки, веселье. Только вот она уже давно ничего не празднует, она даже сову с открыткой забыла родителям отправить. Про друзей и вспоминать не стоит. Нельзя сказать, чтобы зельевар так уж сокрушалась по этому поводу. У нее была любимая работа, дом, поместье ее родителей, и свобода. Свобода, freedom, libertas... Такое сладкое слово с таким горьким привкусом.
Волшебница раздраженно оглядывается - ей не нужны лишние свидетели, да и в восторженных зрителях она тоже не нуждается. Завернув за очередной угол, девушка отступает за телефонную будку и аппарирует на заднее крыльцо своего дома. Лишняя предосторожность еще никому не мешала. Правда, желудок тут же активно взбунтовался и устроил показательное выступление с виражами, кульбитами и американскими горками, но Джонс, как адепт многолетнего практикования бытового алкоголизма, ловким движением откупорила фиал с антипохмельным и погасила восстание в зародыше. Отдышавшись и хлебнув напоследок свежего, холодного воздуха, Гес проскользнула внутрь. Защитные чары мягко спружинили и доложили о неожиданных гостях. Обычный человек должен был перепугаться за сохранность своих скелетов в шкафу и броситься сломя голову. Либо на выход, если все так уж запущено, либо прятать улики, либо выпроваживать незваных пришельцев. Аврор Джонс никогда не искала легких путей. Пугающе ласково улыбнувшись, волшебница демонстративно громко прошествовала в гостиную, по пути расставаясь с деталями своего гардероба. По кошачьи мягко ступая, она добралась до продавленного дивана на котором, вольготно раскинув руки, дрых беспробудным сном красавец-мужчина. Вдоволь полюбовавшись детской улыбкой на полных, изогнутых губах, Гестия направила свои стопы в кухню за двумя порциями Антипохмельного зелья. Перегар в комнате стоял страшный и уходить самостоятельно не собирался.
Хлопая резными дверцами, девушка принялась насвистывать навязчивый мотивчик какого-то очередного хита "Чертовых сестричек". Сегодняшний день она намеревалась посвятить проверкам отчетов, ведомостей и счетов лаборатории. Теперь же у нее имелась великолепно сложенная причина ничего этого не делать. В связи с чем можно сказать, что мисс Джонс достигла дзен-буддистского просветления. Достойный повод для празднования, решила Гестия, доставая бутылку ля Таш и нарезая сыр. Два бокала, поднос фамильного серебра, непринужденная левитация продуктов в гостиную и блаженный покой в любимом кожаном кресле. Брюнет тихо посапывал, флакончики с зельем переливались на соседнем столике, бутылка постепенно избавлялась от своего содержимого. Выпив еще один бокал за Рождество, волшебница скинула обувь и свернулась клубочком в кресле. Неподвижный карий взгляд устремленный в прошлое скользил по мужчине, вызывая все новые и новые воспоминания из ее памяти. Опьяняющий аромат пионов и роз, солнечные улыбки, смех. Адреналин от ночных полетов под звездами, сворованные с кухни булочки с корицей и пряные поцелуи.

- Боишься?
- Честно - нет. Это же ты.
- Не бойся, - тихо прошептал он и повторил ее слова. - Это же я.


I know it's never coming back
You know me
Nobody knows the truth
Only me and you
It's not over

 Отправлено: 06.07.09 20:48. Заголовок: Любовью болеют все н..

Любовью болеют все на свете.
Это вроде собачьей чумы.
Ее так легко переносят дети
И совсем не выносим мы.

Она нас спасает. Она нас поддерживает.
Обещает нам счастье, маня.
Но усталое сердце уже не выдерживает
Температуры огня.

Потому что оно безнадежно замучено
От самых простых вещей.
К вечной казни и муке оно приучено,
Но не может привыкнуть к ней. Вертинский А. 1950-е

«Всякая стадность – прибежище неодаренности … Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно. Есть ли что-нибудь на свете, что заслуживало бы верности? Таких вещей очень мало. Я думаю, надо быть верным бессмертию, этому другому имени жизни, немного усиленному». Борис Пастернак.

«Я подошел к нему и спросил: «Который час?». Лицо прохожего тут же покрылось глубокими, вековыми морщинами и он стал крайне неприятен. Нос его был картошкой, глаза маленькие, желтые, налитые гноем. Весь его вид говорил о неизвестной мне болезни, возможно, это старость?.. В напряжение он отодвинул рукав своего опрятного пальто и словно удивившись, молвил «Девять сорок, молодой человек». Я смотрел на него и силился представить Венсанта Фосетта в пожилом виде. Отвращение? Нет, неприязнь. Мне было неприятно понимать, что когда-нибудь и мое лицо так же исказят эти гусиные лапки, идущие от глаз, эта отвратительная морщина на лбу (разве имеет значение, что она признак мудрости?). Слабость окатила меня, а главное понимание, что мне уже двадцать семь лет. Это число воспринимаешь с особым масштабом, когда вспоминаешь Есенина, умершего в тридцать или Рудольфо Валентино, прожившего на год больше (возможно вы знаете этого магловского актера). Аппозиция предложила бы сотни, тысячи миллионов людей, надоедавших миру и в свои пятьдесят. Но может быть, они счастливое исключение? Да, их так много, и они исключения, просто нажрались таблеток и стали им! Мне казалось, вполне естественным будет, если я умру, как говорит моя верная подруга: «В рядах ПС, наблюдается резкое уменьшение» - что-то в этом роде. А если нет, может мне суждено быть одним из «надоедавших миру и в свои пятьдесят»? О, позвольте мне выбирать, пусть лучше верная смерть! Я не могу быть посмешищем, не могу быть немощным и старым. Хочу приблизиться к вечности молодым. Кто будет отрицать, что сила в молодости? Кто будет отрицать, что молодой король, куда желанней старого пердуна?.. Забавные у меня имперские замашки. Но смерть неизбежна. Боюсь ли я ее, трепещу ли перед ней? Я ее уважаю, уважаю, как мать. Мне кажется, я смерился с ней, я принял ее, как должное. И я готов… Все дело в гордости, но главное в глупости, ведь я настолько недалек, что мне нечего терять! Поэтому я не боюсь умереть, я боюсь состариться. Я один. Я одинок. Я – одиночество.
У льва есть прайд, у волка есть стая, у меня же нет никого. Не подумайте, это не является неуважением к Сандре или Гестии, но давайте рассуждать разумно. Однажды, обе они выйдут замуж, а какому мужу понравится капризный, своенравный Фосетт, который в связи с отсутствием дома ночует у него на диванчике? Дом это вообще отдельная история, его можно завести и не обладая супругой, детьми, собакой… Но тогда это будет голые стены, облепленные обоями, увешанные картинами, уставленные дорогой мебелью, выбранной со вкусом. Тогда зачем? Поэтому я уезжаю, наивно полагая, что в Дурсманге нет глупых учениц с красивыми мордашками, а есть лишь закаленные в бою лесбиянки. Аминь.
Нет, я не буду улыбаться старику, не хочу гримасничать со своим будущим. Я дергаю подбородком, делаю это нервно, но, надеюсь, учтиво, и отхожу. Сегодня я виделся с ней. Казалось, былые чувства охватили меня (как пошло звучит, мне пора писать женские романы!), но, то был лишь страх, что те самые чувства вернуться. Я не хочу проходить все заново. Риккарди такой же ребенок, как моя сестра, а я не желаю самолично подписывать себе пожизненную на работу учителем, домработницей, логопедом, массажистом, кто ей там еще нужен? Проще убежать. Гестия, и даже не ее дом, и не ее квартира, а ее руки, всегда были надежным пристанищем. При ней можно упасть в грязь лицом, и обмараться с ног до головы, но, как и прежде чувствовать себя королем, вот, что значит настоящая Женщина. Мне нравится это слово – женщина, оно поистине громко звучит, и олицетворяет такие удивительные качества, как сексуальность, уют, спокойность. Таких нужно носить на руках или отходить в сторону, эгоистичный я предпочел втрое. Жалею ли теперь? А не о чем жалеть, мы были бы не счастливы. Отношения, сложившиеся между нами сейчас, устраивают меня и ее куда больше, они дороже. Они – это … Вы не задумывались о смысле брака? Хороший брак можно охарактеризовать несколькими словами: антимоногамия, понимание, дружба, уважение, хороший секс, не поистрепавшийся за годы. Все это есть у нас и в то же время мы не связаны кольцами и обязательствами. Тем более муж из меня никакой, хотя, я просто не стараюсь, да и зачем? Зачем мучить женщину, которую любишь, хоть и своей, особенной любовью?».

«Все движения на свете в отдельности были рассчитанно-трезвы, а в общей сложности безотчетно пьяны общим потоком жизни, который объединял их. Люди трудились и хлопотали, приводимые в движение механизмом собственных забот. Но механизмы не действовали бы, если бы главным их регулятором не было чувство высшей и краеугольной беззаботности. Эту беззаботность придавало ощущение связности человеческих существований, уверенность в их переходе одного в другое, чувство счастья по поводу того, что все происходящее совершается не только на земле, в которую закапывают мертвых, а еще в чем-то другом, в том, что одни называют царством Божиим, а другие историей, а третьи еще как-нибудь». Борис Пастернак.

«Не помню, в каком часу пришел к ней, время сказанное стариком в переулке я давно забыл, а оно мне нужно? Если быть точным, после этого я еще и по городу успел побродить, наслушался этих: «Виш ю э мери кристмас»… Туфта! Понавешали рюшечек, нажрались жира и ради оправданий объявили праздник, а сделали все это засаленные банкиры – евреи, ущемленная нация с кудрявой головой.
Уже в час я лежал в ее квартире, на продавленном диване, с бутылкой белого вина под рукой. Однако прежде я успел приготовить яичницу с гренками и свежими овощами, часть съел сам, часть оставил Гес, как бы смешно это не звучало, но я о ней забочусь… А собственно сам я ел по причине страха! Помниться мадам Помфри говорила, что на голодный желудок пить не рекомендуется, а уж если я сегодня собрался не пить, а откровенно говоря, жрать алкоголь, то лучше было бы прежде чем начать перекусить тремя жаренными яйцами и теме самыми свежими овощами. Что было после, не помню. Что снилось, я так же не помню. Тем более не помню, когда домой вернулась Гес. Я спал».

Хотелось сжать эту голову, заставив ее замолчать, заставив ее хоть на секунду перестать ныть своими расширенными сосудами! Но руки не поднимались… Кости отяжелели, их наверняка заменились на стальные. Мышцы прилипли к слоеному мясу, мясо прилипло к металлическим ребрам, а те натянуто расширялись при каждом незначительном вдохе. Болело все, но главное левый висок, и затылок, и шея, будто кто-то добрый любя и с размаху огрел Фосетта дубиной. Болели даже мозги, не переваривающие до сей минуты пищу информации, и тормозившие со всякой реакцией организма. Медленно поднялись веки. Слипшиеся от гноя ресницы моргали, зрачки были непонятных размеров: то в тени покажутся маленькими, узенькими, то огромными, как черные дыры… Ко рту подступал отвратительный рвотный позыв, заставлявший корчиться от неприятных ощущений. Губы были сухи и требовали воды. На фоне утреннего похмелья выступала она, сидела спокойно, и приятно нагло. Вен не здоровался, не посылал воздушных поцелуев и не орал матом, с чего бы? Он тихонечко приподнялся с наболевшего места и сжал мозг ладонью, та была медвежьих размеров. Казалось, он сдавливает червяк страданий, огрызаясь при этом. Холодные глаза арктического волка, помутневшие, но не красные, взирали на мертвую точку в стене. Он задыхался, его трясло. Хотелось есть, сосал желудок, но накатывала новая волна тошноты и тогда уже хотелось пить, во рту пересохло. Он думал попросить ее о чем-нибудь, а именно о ее прохладных руках, но кольнувший и правый висок, заставил сжать голову еще сильней. Так прошло пару минут, пока он не заговорил:
-Добрый доктор, где ваше чудо зелье? Где хваленая медицина? Больной изнывает, ему плохо, он давно так люто не напивался, помогите ему! Вы же давали клятвы, доктор, - горько смеялся Фосетт и в тоже время не надеялся на помощь Гес. Он чувствовал, что ему больше никто не сможет помочь.
Его взгляд быстро оббежал помещенье: светло, по-царственному уютно, прохладно, кажется, вчера он не закрыл форточку, когда засыпал. Венсанту вдруг остро захотелось рассказать ей, что с ним стряслось, поделится, оправдаться, что он и сделал:
-На новой работе случилось чепе – каникулы. Будь я в нашем времени, любимая, - прошлое он называл «наше время», естественно оценивая его, как свое. Венсанту казалось, что именно тогда они властвовали и были негласными королями Хогвардса (под словом «они» Фосетт имел в виду себя, Гестию и узкий круг товарищей). А теперь… а что теперь? Теперь на трон входят такие неучи, как Поттер и Малфой, необразованные дети, в подметки не годящиеся ему. Так вот: - Будь я в наше время любимая, я бы радовался этим дням отдыха в кругу семьи, где меня любят, меня почитают, радовался бы этим бабкиным сволочям, которые лижут друг другу попки и скрещиваются, как породистые гончие, я бы и этому был рад! Но сейчас, в том числе вчера, я был один. Но даже этого мало, меня наградили Риккарди… Родная, это такой каламбур! Оказывается, это я испортил ей жизнь. Посмеявшись над этим, мы расстались, - он повышал голос, он рычал, жестикулировал руками и вновь хватался за голову, поворачивался к ней, где бы она не была, подходил к ней, ловил ее ладони и целовал их. А потом остановился: - После этого я пришел к тебя, ты видно отмечала и я, долго не думая, решил так же отметить. Отметил… не пей столько даже на моих похоронах, не то что на похоронах кого-то другого.

 Отправлено: 19.07.09 22:45. Заголовок: Дежавю (фр. déj..

Дежавю (фр. déjà vu — уже виденное) — психологическое состояние, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации, однако это чувство не связывается с определённым моментом прошлого, а относится к «прошлому вообще».


- !!!
- Что ты здесь делаешь?
- А ты? Джонс! Ты же приличная девочка.
- Я тебя не видела, ты меня не видел.
- Эй! Ты куда?

- Я обещала не навредить. Не покалечить. Не убить... Нет, такого я не обещала. Точно.

- Ты же обещала молчать!
- Понятия не имею о чем ты, Фоссет.
- Маленькая дрянь!
- А ты такая же дрянь только повыше ростом.
- Что?!
- Дуэль. Опушка Запретного леса. В полночь.

- Дорогой Венсант, у тебя всегда случаются чп. Никак не могу определиться.. может быть ты их разводишь? Коллекционируешь? Скупаешь по дешевке?

- Джонс!
- И не зачем так орать.
- Горелый соплохвост тебе в...
- Закончи предложение и заработай себе изумительный фонарь наимоднейшей в этом сезоне расцветки.
- Я не это имел в виду.
- Конечно же. Утром ты тоже не то имел в виду.
- А откуда профессор узнал, а?
- Ты идиот, Фоссет! Совсем рехнулся?
- Хочешь сказать, ты невиновна!
- Хочу сказать, что ты магнит для неприятностей!
- Эй! А дуэль?

- В наше время тебя больше интересовал чемпионат по квиддичу и какая сегодня длина юбки у Хелены с Хаффлпафа. Любимый.

- Любимая, куда же ты пропала?
- Ты, Венсант, просто невозможен!
- А ты, о прекрасная, слишком жестока со мной!
- Прекрати этот балаган! Все же смотрят!
- Да? А я не вижу здесь никого кроме тебя.
- Отпусти подол моей мантии! И встань с колен, несчастье.
- Только если ты пойдешь со мной.
- Я уже сказала - нет.
- Тогда я так и буду здесь стоять. Окаменею и превращусь в памятник жестокости.
- Ха! Цветы к данному памятнику архитектуры будут возлагаться 31 февраля и исключительно по пятницам.

- На твоих похоронах я пить не буду. На твоих похоронах мне даже не нальют. Придется брать с собой неприкосновенный и полумифический запас Марго. Но по такому поводу, думаю она меня простит.

Я не жду ни суда, ни помощи
Я уже не страшусь неизбежности.

Время стрелки сомкнуло в линию
И застыло само заковано.
Ты был прав: я действительно сильная.
Улыбаться легко. Только холодно.

И легко не сказать про главное.
Рифму в стол и под ключ. Все в прошлое.

Давно прочтенная книга, принятые решения, петли времени, ложная память. Очертания комнаты размыты, несущественны. Их просто нет сейчас, в той ее реальности. Только бокал, только морозный воздух и чувство льда в крови. Жизни нет. Есть только время. Всемогущее, как бог, беззаботное, как дитя, жестокое, как самый верный враг. Ей кажется, что это все уже было и неоднократно, те же движения, те же интонации, ее улыбка, его глаза. Мир кружится и убегает по спирали. Гес любуется этой грацией, изяществом, этой силой. Наваждение времени, прозрачная пелена памяти. Можно спрятаться за ней, ускользнуть далеко и навсегда. Можно. Только она не умеет убегать. Жизнь долго старалась ее научить, но видно талант у мисс Джонс только один. Минутка слабости официально завершена, волшебница нежным и сильным движением останавливает метания Фоссета, вливает в него давно приготовленное зелье и просто смотрит в его глаза. В его душу? В его память? Зачем нужен думосброс, если достаточно заглянуть в чужие глаза. Только люди боятся это делать. Ведь там можно увидеть то, что не желанно, страшно, неудобно. Но она сильная, ей можно.
У него жаркие ладони и щеки пылают даже в этом легком сумраке. Гестия ласково проводит рукой по его лицу, стирает с него смятые обрывки вчерашнего дня, легонько дует ему в лоб и произносит заветную фразу:
- С Рождеством, Винни.

 Отправлено: 23.07.09 16:02. Заголовок: Я тоскавал по тебе в..

Я тоскавал по тебе в минуты расстованья
Ты возвращалась ко мне сквозь сны и расстоянья
Но не смотря ни на что пришла судьба-злодейка
И у любви у нашей села батарейка

Невольно он подумал, чтобы было, если б на месте Гестии сейчас оказалась другая… У той другой миндальные глаза, волосы цвета высвеченного каштана, губы малиновые, вкусные, наполненные ядовитым соком. Что бы она сделала, увидев с утра пораньше на своем диване мужчину, которого любила, а ведь она любила?! Самое обидное, что Венсант представлял эту картину с особой четкостью. Он видел каждый ее жест, чувствовал ее прикосновенье, чувствовал ее дыханье. Он хотел, но не мог поверить, что более этого не будет. Не будет теплого апельсинового сока, не будет того мифического ощущенья будто рядом с ней он становился Ахиллесом, Гераклом, Персеем. Его гречанка ему больше не принадлежит… Ее будут обнимать другие руки, с засаленной кожей и длинными когтями, что в припадке страсти станут царапать ее оливковую спину. При этой мысли отвращенье ударило в темечко. И вновь образ Риккарди решился всякой святости. Она была обыкновенной шлюхой, куртизанкой, потоскухой. От нее нельзя было требовать преданности, терпенья, ведь она не Елена, а он не Леонид.
Сейчас его женщиной спартанкой стала Гес. Именно она спасла Вена, вытащила из глубокой глотки пропасти, в которую он с таким рвением заглядывал. Она была якорем, была спасеньем, была надеждой. Была единственным человеком, который не оставил. Со сцены ушли все актеры, зрители покинули зал, лишь одна она на первом ряду, шестом месте и он, свесивший ноги в оркестровую яму. Больше никого. И вы не поверите, Фосетта радовал мысль, что мир остался лишь для них двоих… они снова были его королями, как и в детстве. Правда сейчас царство стало побольше, а слуги понаглее, да и похмелье переносится не так жизнеутверждающе. Но всегда можно надеяться, что эти тонкие пальчики вовремя подадут заветную склянку, которая прояснит ум, но, к сожаленью, не поможет сердцу, ведь это дело ее губ и ее глаз.
-Нет, моя дорогая, я покупаю их на аукционе за большие деньги, - он подумал, оценил всю бездарность своей шутки и добавил: - А если раскрывать все карты и говорить прямо, честно, то их мне поставляет дьявол, которому я продал свою душу. Знаешь, это оказывается очень обаятельный чудак, чем-то напомнил мне старика Дамблдора!
После принятья чуда зелья ему стало лучше, если это вообще было возможно! Однако он не стал счастливей, просто прошла голове, а ведь это такая мелочь… С некоторого времени ему многое стало казаться ерундою, начиная от пикенесовидной мордашки мисс Гренджер, когда практикант (а лично Вен считал себя состоявшимся профессором получше ублюдка Гая!) не слушал ее, и заканчивая истериками буйной Сандры. Все они смешны и не далеки, эти людишки. Что они знают? Знают биографию Годрика Гриффиндора до мельчайшей даты? Знают, в каком коридоре на этот раз нашалил Пивз? А им вообще ведомо настоящее одиночество, сумасшествие или клетка? Они понимают, что такое предательство или разочарованье не только в других, но и в себе? Тогда пусть заткнут свои наглые, ожиревшие хари. Он работает на побегушках у какого-то сосунка, который бог знает, каким патроном оказался в Хогвардсе! От него отреклась семьи, и даже больная бобка, умирая, не оставила любимому внуку ни гроша! Его призирает собственная сестра… Так что, прекратите жалеть себя, просто знайте, что есть люди, которым намного хуже.
-Нет… погоди, - он сбежал, словно от пожара, будто испугавшись тепла и нежности, которые излучали ее глаза. Он боялся чувств и эмоций, потому что боялся глупо поверить им, как мальчишка, а потом сгнить от очередного разочарованья, на этот раз, последнего…
Он вспомнил о своем подарке. Что ж, это была замечательная вещь, превосходная, и бесполезная, как какой-нибудь канделябр. Вен размашистыми шагами прогарцевал в коридор, в нем он нашел свой миниатюрный чемоданчик пилигрима и аккуратно вытащил оттуда свою красавицу, теперь уже принадлежащую Гестии. Это была кукла.

«-Винни, отдай, - она нахмурила бровки, как это делали все маленькие девочки, еще секунда и Гестия точно бы стала топать ножками.
-Нааа, - протянул Венсант, пихнув фарфоровую игрушку подруге. Он открыл свои большие, дикие глаза и стал наблюдать, как та аккуратно поправляет кукле платье, прическу. Гестия, видно, дулась. Не утерпев, маленький Фосетт сел рядом с подругой и чуть покраснев, выдул: - Я больше не буду.
Темноволосая девочка улыбнулась коварной улыбкой, решив откроено поиздеваться над парнишкой, взяла его за руку и потащила в особняк.
То было огромное серое здание, выполненное в типичном для средневековья стиле. Стены его представляли одни сплошные булыжники, где-то прорезались узкие окна. На новый лад к особняку была пристроена веранда, напоминавшая что-то от классицизма. Эту дикую смесь облипали вьющиеся растенья и их отсохшие побеги.
Парочка вбежала внутрь, где-то были слышны голоса, это бабушка принимала гостей. Звуки слово отражались от многочисленных зеркал, которыми завешивались все, без исключенья, стены.
-Винни, а теперь мы будем играть в папы, дочки матери…
-Я не хочу! – противился Венсант.
-Глупенький, в этом нет ничего страшного».

И твоя неприступность
Череда настроений
Держит крепко за горло
Мое вдохновенье
В этом глянцевом мире
Джульетта должна умереть

Да, это была не просто кукла, а та самая кукла. К своему удивлению, Венсант только сейчас увидел, что подол ее платья чуть-чуть подгорел… В одну секунду его взгляд загорелась недобрыми огнями, память в красках разрисовала великую сцену крушенья. Как же было красиво! Его душа, так жадно требующего прекрасного, на время оттаяла, опаленная теплом адских языков. Но на мечтанья времени не было. Осчастливленный Венсант чуть ли не вприпрыжку подбежал к Гестии, усадил ее на тот самый диван и с сумасшедшими глазами произнес:
-С Рождеством, любимая.