Отправлено: 17.04.09 11:24. Заголовок: 2000 Light Years Away [Michael Marrow & Gideon Dayan]

Название: 2000 Light Years Away
Участники: Михаэль Марроу, Гидеон Дайан
Место: Чехия, Прага, 2012.
Описание: Иногда руку можно протянуть не только через километры, а еще и сквозь время. Но так ли уж случайна эта странная встреча в центре Праги пятнадцать лет спустя? Много ли они потеряли - а может, много нашли?..

 Отправлено: 17.04.09 14:03. Заголовок: - Ради всего святого..

- Ради всего святого, здесь кто-нибудь говорит по-английски?! - мужчина в кашемировом свитере в сердцах выругался и бросил плащ на ближайший столик, не заваленный охапками цветов. Продавщица цветочного магазина выпучила огромные зеленые глаза и что-то пролепетала на чешском.
- Гер-бе-ры, - устало повторил мужчина, бесцеремонно садясь на столик. - Мне нужны именно герберы. Не розы, не орхидеи, не ромашки, не гладиолусы, а именно герберы! Понимаете меня?
Выпучив глаза еще больше, девица вздрогнула и качнула головой. Женщины обладают поразительной жестикуляцией – даже когда они качают головой, невозможно понять, был это отрицательный ответ или положительный.
Пошарившись в карманах лежащего на столике плаща, мужчина вытащил тонкую потрепанную книжицу. Обложка лаконично известила: «Англо-чешский разговорник».
- Нэлзэ. Нэни можнэ… Чтыржицет… Томи нзхутна… Черт! – он опять выругался, выпрямился и звучно выбросил разговорник в ближайшую мусорку. Потом снова поднял глаза на продавщицу.
Странные у него были глаза. Почти лучистые. И намечающиеся морщинки смотрелись совсем нелепо – у людей с такими молодыми глазами на лице не может быть признаков зрелости.
Ему было тридцать три.
Возраст Христа.
- Девушка, - он улыбнулся, осознавая всю нелепость ситуации, и снова произнес: - Герберы. Очень прошу. Моя жена… в общем, у нас сегодня годовщина свадьбы, а она больше всего на свете любит герберы. Не розы. Понимаете?
Когда через пять минут мужчина наконец вывалился на улицу с огромной корзиной желто-красных гербер, он уже опаздывал.
Ты же знаешь, как я не люблю такую осень.
Самую настоящую, усталую лондонскую осень, ту, которая похожа на старушку в шляпке, чинно шагающую по пустым тротуарам, цокая тросточкой. Да-да, эта осень именно старушка чемоданами прелых листьев и запахом нафталина, а туманы похожи на сгустки дыма огромной сигареты в длиннющем мундштуке, которую курит эта старушка, не прерываясь ни на минутку. А дожди – это ее беззлобные слезы над старыми письмами, которые она методично сжигает в камине по вечерам, чтобы согреть руки.
Господи, да я же просто ненавижу такую осень.
Слава Богу, что здесь, в Праге – всегда ранняя весна.
И у меня, черт возьми, опять намокли спички.
А я ведь, забавное дело, совсем не курю, не бросал и не начинал. Но мне нравится иногда доставать из карманов шуршащие коробки, стряхивать их, вслушиваться в непоседливый шум дерева, чиркать спичкой и смотреть, как огонек быстро и жадно проносится по светлому стебельку.
Сегодня мои спички опять сырые, пламя не поползет вниз.
Я ее жду.
...У нее – кардиган в клетку, высокие сапоги, смешной хвостик темных волос; когда смотришь на нее, в голову приходит лишь один эпитет – солнечная; глаза с проблесками безумия всегда печальны, улыбка сеет морщинки у висков; она не юная девушка, но взгляд на мир у нее детский; я знаю ее настолько, что в курсе, какой платок, она взяла с собой на прогулку и положила за пазуху, поближе к теплу и сердцу, чтобы платок не замерз; я знаю, какими словами она любит ругаться; мне нравится смотреть, как она подскальзывается в лужах, когда хочет казаться чуть несерьезнее, чем на самом деле.
Она - собирает губами снежинки, кружится в одиночных вальсах, боится потеков дождя на стекле, смеется неуверенно и нервно, ходит по квартире в огромных оранжевых тапочках на меху – нелепых и ядерно-ярких, носит с собой разноцветные металлические коробочки с леденцами. Иногда она останавливается и говорит неожиданно:
- Послушай, какое стихотворение, Гидеон!
Я тоже останавливаюсь, держу ее за руку, и она начинает читать, увлеченная, вдохновленная, всецело поглощенная стихами.
Она совсем не похожа на обычную женщину тридцати с лишним лет.
Но о чем я говорю, когда произношу: “Я люблю свою жену”?
О себе.
А я ведь отлично понимаю, что любовь – это как раз не “о себе”. Любовь и “я” не имеют ничего общего – нет, все это не романтическая слюнявая чушь, которую увлеченно выдумывает себе мужчина с корзиной гербер, несущийся по улице, рассеянно достающий и убирающий в карман коробку отсыревших спичек, которые давно пора выбросить.

 Отправлено: 17.04.09 19:13. Заголовок: Девушка рассеянно во..

Девушка рассеянно водит пальцем по оконному стеклу, наблюдая, как за ним проскользают дома, небольшие и уютные дворики, люди, а еще - небо. Невероятно голубое с редкими облаками и совершенно весенними отголосками солнечных лучей. Легкий перестук колес и шелест листов газеты, которую читал сидящий рядом пожилой человек, дарили странный уют и спокойствие. Взглянув на часики, что находились на запястье, она решила, что время у неё еще есть, и грех бы им не воспользоваться. Девушка встает с сиденья и ловко пробирается к выходу из трамвайчика, одного из многих, что бегали по рельсам бесконечно завораживающей Праги. Ступив на чистый асфальт, она поправила шарфик, который выбился из-за воротника пальто, и направилась по направлению к старому парку, по которому часами бродили влюбленные пары, пытаясь сохранить свою любовь и нежность в пределах этого места. И пусть весна не так давно пришла в этот город, распахивая заделанные на зиму форточки, стаскивая, как пылкая любовница, вещь за вещью, рисуя на асфальте мелками улыбки и признания в любви, она просто обосновалась в их сердцах, в людях этого города. В их трогательных приветствиях, в букетах только что распустившихся цветов, что сорваны мальчишкой в чужом саду, потому что он считает, что его девочке, которая вертится перед зеркалом, выбирая какой бант ему понравится больше, они придутся по душе. Они все словно оживали с этой весной, сжимали друг другу руки, крепко, с невыразимой нежностью. Рисовали на окнах сердечки, пытались пробежаться босиком по лужам, пили в кафешках на углу кофе и читали в газетах про свое счастье.
А большего было и не надо.
Она легко улыбаясь идущей рядом весне, срывается на полубег и радостно смеется, потому что забывает про то, что ей уже не семнадцать, и у старого дерева её не ждет милый вихрастый мальчишка с добрыми и проницательными глазами, детской улыбкой и скромным поцелуем в щеку. Потому что тогда тоже была весна. И пришла она резко, просто снег на улице вдруг стал не важен, а первый цветок, показавшийся из под белого покрывала, они накрыли совершенно дурацким колпаком. Они царапали на коре старого дуба свои имена, без слова "люблю", сидели на берегу озера, и приходили все мокрые после того, как обрызгают друг друга. Писали на партах признания в любви, а потом стирали рукавами мантий, которые приходилось стирать в несколько раз чаще. Часами лежали на пригорке около запретного леса и молчали, потому что это время года говорит за них те слова, которые люди еще не придумали.
Но теперь это не вызывает боли в душе. Это просто есть. И тот засушенный цветок до сих пор лежит в какой-то из книг, и если пройтись вдоль книжного шкафа, можно уловить его запах. И теперь, в её квартирке, что осталась в Франции, всегда пахнет весной. А женщина, у которой она пила кофе по утрам, совсем состарившись, заходит в эту квартирку, поливает цветы и улыбается, когда чувствует весну. А еще, она читает соседским ребятишкам стихи и вспоминает о девушке с карими глазами, абсолютно неправильным произношением и выцарапанным на запястье именем.
Но в его Лондоне нет весны, этот город слишком погряз в своей спешке и делах, что бы обращать внимание на распускающиеся веточки деревьев. В его Лондоне все еще кутаются в теплые пальто, натягивают на себя шарфы и пьют по утрам горячий шоколад, что бы хоть как-то согреться. В его Лондоне её уже нет и никогда не будет, потому что весна и зима не могут идти параллельно.
Она ловко перепрыгивает через руку, когда её тянет за рукав маленький мальчик, она оборачивается в том направлении, куда он указывает, и видит бумажный кораблик, что гордо плывет по небольшому каналу рядом с аллеей. А за ним еще несколько, из разноцветной бумаги, и по краю канавки бегут еще несколько детей, измазанных, но смеющихся. Она садится рядом, и делает еще один кораблик из протянутого листа бумаги, что бы потом пустить его по водоему вслед за остальными - в вечную весну.
Но аллеи заканчиваются и она вновь оказывается на улицах города, где все говорят на непонятном языке, который она все никак не могла начать учить. Еще один взгляд на часы, и она ускоряет шаг, чтобы не опоздать, но врезается в спину внезапно появившегося перед ней мужчины.
- Извините, извините, - Она говорит быстро, не осознавая, что прохожий может и не знать английского языка, но тут она видит его лицо, и в её глазах появляется непонятное выражение. - Гидеон? - Тихо, тихо.

 Отправлено: 17.04.09 20:08. Заголовок: за шестнадцать лет д..

за шестнадцать лет до этого.

- Мне кажется, что сегодня весь город спит... даже дышит так ровно, что дрожь берет...
- А у тебя жук в волосах... майский...
- Не сгоняй его, мне нравится, как он жужжит... это напоминает мне Магритта почему-то... чудесная выставка, правда, Гид?
- Ты же знаешь, я не очень его люблю.
- Перестань, он же гений! Гениев нельзя не любить.
- Тебе только так кажется. На самом деле гениев ненавидят больше всего.
- Почему же?
- Потому что гениями пользуются. Их любят до тех пор, пока есть острая необходимость в них. Когда гений выдыхается, о нем не вспомнят.
- Ты слишком циничен.
- Я всего лишь реален.
- Ну и кому нужна твоя реальность?
- О реальности никто не спрашивает, нужна она или нет. Она просто есть... Как я, или ты, или...
- Но где смысл, Гидеон? Где он?
- Милая, в нашем мире никто не задумывается о смыслах. Лови персик!
- Я иногда не понимаю тебя, Гид. Ты какой-то... какой-то...
- Какой я?
- Не смейся, я совершенно серьезно!
- А я и не смеюсь...
- Неправда, я же вижу, что ты улыбаешься!
- Мне просто нравится, как ты сердишься. У тебя брови домиком.
- Я сейчас засвечу тебе персиком в лоб, и у тебя останется большой-большой синяк!
- Все, все, я умолк. И мне нравятся твои духи.
- Я сегодня не пользовалась духами.
- Значит, так пахнет твоя кожа. Дай руку.
- Зачем?
- Просто дай мне руку... Мне особенно нравится, как пахнут твои запястья. И еще кожа на сгибе шеи... вот тут...
- Щекотно!.. Хочешь карамельку? У меня с собой лимонные. А на прошлой неделе были мятные.
- Я помню. Давай... Ммм...
- Ну как?
- Мятные были лучше.
- Поцелуешь меня?..

---

А первое, что он услышал после шума стеблей гербер – это английский. Классический правильный английский посреди этого скопления западнославянских говоров. Без капли акцента. От неожиданности он едва ли не выронил корзину цветов.
…И так странно мне смотреть на твое лицо в сантиметрах. Так странно и вовсе не лишнее. А еще я как-то удивительно спокоен. И улыбаюсь. Непроизвольно, неловко улыбаюсь тебе. Наверное, это странное зрелище – пораженная улыбка сквозь цветы.
Какой-то высокоинтеллектуальный писатель однажды написал что-то об «очаровании толпы». Если оно, это треклятое очарование, вообще существует, то сейчас – тот самый миг.
Жена Гидеона всегда кладет на тумбочку у кровати свежий томик концептуальной прозы; он морщится и говорит, что не переваривает такую муть, но все равно читает, прищуривая глаза, - так ему кажется, что она становится еще немного ближе.
Секунда, данная на узнавание.
- Я, - автоматически ляпнул он, перехватывая корзину другой рукой. – Черт… ты что тут делаешь?
О, как это невежливо – поприветствовать однокурсницу не объятием, не дежурным «здравствуй, ну как ты?», не даже пораженным молчанием. Просто спросить, какого черта она тут забыла.
Джентльмен, чтоб тебя!
Проехавший мимо парень на велосипеде чуть было не выбил из его рук многострадальную корзину, и пришлось снова взять ее в обе руки.
- А я тут… цветы жене купил… женился, то есть… годовщина, сама понимаешь… Извини. Я совсем не ожидал тебя тут встретить и понятия не имею, что говорят в таких случаях.
А действительно, Михаэль, что говорят?
Может быть, спрашивают друг у друга, как прошла эта новая-старая жизнь? Каких успехов добились, сколько зарабатывают, сколько просаживают в барах и как учатся дети?
Мерлин, какой абсурд.
Тогда, в поле, ты была для меня небом с лимонными леденцами, но – здравствуй, ушедшие шестнадцать лет слишком короткой жизни! – теперь я совершенно не знаю, о чем с тобой говорить.
А ты осталась красива.
- Зайдем куда-нибудь? Надеюсь, ты не торопишься, - а вот я тороплюсь, знаешь. Но все равно – у нас с тобой когда-то получалось останавливать время.
Жаль, что мне не семнадцать.
Я совсем разучился не смотреть на часы.

 Отправлено: 17.04.09 20:51. Заголовок: - А знаешь, в Слизер..

- А знаешь, в Слизеринских подземельях совершенно не слышен шум дождя, и на окнах нет его капелек. - Она рассеянно водит пальцами по его брови, изредка касаясь губами лба.
- Я думал, ты не любишь дождь.
- Он успокаивает...
- Значит, в том, что бы жить в башне есть свое преимущество?
- Конечно. - Она невозмутимо кивает и кладет голову ему на грудь, чувствуя, как теплая рука нежно касается талии. - А как у вас там?
- Очень тепло...

Теперь тепло всегда с нами, Гидеон, и почему-то это очень странно. То, что раньше давалось с таким трудом, и что отчаянно желалось теперь тут, свернулось клубочков сердце и мерно спит, и я очень не хочу его будить. Но каждый раз, стоит мне тебя вспомнить, а, можешь мне поверить, я делаю это не так и часто, он начинает просыпаться, и мне нужно укутаться в теплое одеяло, взять какую-нибудь книжку и устроится под боком у мужа, что неизменно поцелует в плече, прижимая к себе, и мне станет абсолютно неважным то, что когда-то было в прошлом. Мне будет абсолютно все равно на тех людей, что удобно устроились в своем излюбленном месте, которое совершенно не видимо для других. Они не прячутся, нет, просто стремятся защитить то единственно теплое, что у них есть. Потому что вот она - моя жизнь. Знаешь, она немного несуразная, сумасшедшая, я ведь всегда что-нибудь разбиваю по утрам, а потом обхожу осколки на кончиках пальцев, ища волшебную палочку, пока не придет муж, не скажет что-то немного ехидное, не посадит меня на стол, и не соберет сам все осколки. Но она мне очень нравится, и я не хочу, что бы молодые люди, которые остались лишь на фотографиях, что-то разбивали.

- Щекотно же! - Девушка с трудом пытается сосредоточиться и принять серьезный вид, но это получается плохо, так как молодой человек, стоящей рядом, постоянно дует ё на шею, слегка касаясь кожи губами, от чего становится щекотно и очень приятно.
- Ты хочешь, что бы на фотографии были два скучных человека с одинаковыми лицами? Я нет. - И он корчит совершенно дурацкую физиономию, заставляя фотографа прыснуть в объектив.
- Иди сюда, неугомонный. - Она смеется, и обнимая его за талию, целует в щеку.
Вспышка фотоаппарата..

знаешь, я часто использую е как закладку для книги сказок, которую беру с полки очень редко, но именно она помогает мне поверить, что чудеса есть. А мне ведь только и это нужно. Маленький намек, что мне не снится, и галлюцинациями я не страдаю. Наверно, я должна этому обрадоваться. Но мне сейчас очень странно стоять напортив тебя и не знать что сказать. Наверное, и выглядит это глуповато, двое вполне взрослых людей, явно куда-то спешащие, солидно одетые, и замерли, словно на миг стерлись из реальности.
Скажи, Гидеон, куда мы вдруг вернулись? Не в нашу ли молодость, не шестнадцать ли лет назад, когда ты с каким-то невероятным упорством искал себе приключения, а я нервничала и искала тебя по всему замку.

- Больно.. - Молодой человек морщится, и пытается дотронуться до разбитой скулы.
- Тише, сам виноват. - Она осторожно вытирает рану белой, смоченной в лечебном зелье тряпочкой.
- Интересно, к своим пациентам в больнице ты будешь так же говорить, что они виноваты?
- Но они же не искали по непонятным причинам семикурсника из Слизерина, что бы потом сиять разбитым лицом.
- Ну он тоже не просто так ушел. - Мальчишка гордо улыбается.
- Я знаю. - Она смеется, и легко касается губами кожи рядом с его ранкой, нежно целуя вокруг неё.
- Знаешь..
- М-м-м-м..?
- Мне становится лучше...

- Твоя жена - счастливая женщина. - Наверное, не следовало этого говорить, но ты же позволишь мне эту вольность? Сегодня, в этом городе мы короли и рабы одновременно. А я так не хочу подбирать слова, Гидеон. Они всегда должны идти от души, а не спешно искаться мозгом. - Я? Я тут живу, - Неловкая улыбка. - У меня всегда есть для тебя время, Гидеон.
По сути, у нас в запасе целая вечность.
Потому что часы за нашей спиной остановились.

 Отправлено: 17.04.09 21:39. Заголовок: Ты когда-то просила ..

 Отправлено: 17.04.09 22:28. Заголовок: Знаешь, в чем я убеж..

Знаешь, в чем я убеждаюсь день за днем, Гидеон? В том, что я, кажется, так и не смогу забыть твое имя. Почему-то, какие-то время это было моей навязчивой идеей, ведь, если у предмета нет названия - его сложнее запомнить. Людская психика - она такая непостоянная. Если бы я верила в бога, я бы обязательно попросила бы у него амнезию, что бы забыть абсолютно все.
А мне есть что забывать - поверь.
Я бы с удовольствием забыла твою тень, потому что она выворачивает из-за поворота перед тобой, а следом, слышен твой шаг, порой мне казалось, что его отбывает мое сердце, так же рвано и обрывисто, каким становилось мое дыхание, когда ты был рядом. Я бы забыла твой голос, немного хрипловатый, но такой мальчишеской, с нотками той пресловутой нежности, что въедается в душу. Твое дыхание, от тебя всегда пахло моими мятными леденцами, которые я смеясь клала тебе в рот, доставая из металлической коробочки, которую носила с собой. Они напоминали мне о весне и лете, а значит - о тебе. Я забыла бы, какие на ощупь таой шрамы - грубая полоса на коже, которую нестерпимо хочется гладить кончиками пальцев, наблюдая за тем, как ты довольно закрываешь глаза, а на твоих губах появляется ленивая улыбка. Я забыла бы, как ты смеешься, сердишься (у тебя при этом в глазах мелькает что-то необъяснимое, словно искорка внутри тебя разгорается ярче), я забыла бы, как ты любишь, как ненавидишь - и все одного человека.
Но меня ли?
Ты ведь помнишь то письмо, что доставал из почтового ящика в дождливый вечер, возвращаясь с работы? На него попала вода, и чернила совсем расплылись, но ты не зашел в дом, ты жадно глотал глазами строчки, написанные моим подчерком, а когда ты добрался до конца - дождь уже размыл последнюю фразу. Но ты ведь все равно уцепился за неё взглядом. Неровные буквы. Я_люблю_тебя,_Гидеон. Эта фраза там была, или просто померещилась? Но ты ведь потом сидел у камина, сушил этот клочок бумаги. Но буквы так и не вернулись, они теперь навеки мои.
Как и любовь.
Я знаю, что не смогу от неё избавиться - это именно она заставляет мое сердце биться и толкает кровь по артериям и венам, заставляет работать легкие и вдыхать воздух. Она пропитывает меня изнутри, согревает, поддерживает, оберегает. Я не хочу её терять. Поэтому я просто хочу забыть тебя.
Жаль, я не верю в бога.
А ты? Странно, я никогда не спрашивала тебя о таких мелочах, мне казалось это тогда не важным. Было просто важно держать на раскрытых ладонях бабочку, пока ты не неё не дунешь, и она не улетит в наше с тобой небо, лениво отрывать лепестки от ромашек, гадая на что-то, когда ты лежал рядом и смеялся, говорил, что все это ерунда, и не каким-то цветам решать, есть между людьми любовь или нет.
И я тебе верила, выкидывала эту ромашку обратно в траву, ложилась рядом, утыкаясь носом в плечо, и слушала, как ты о чем-то рассказываешь. О своем детстве, о брате, о сестре, о своем коне и то, как ты учился верховой езде. Знаешь, а я хотела их увидеть. Побегать по лужам вместе с твоей сестрой, плести венки из одуванчиков, что бы потом, в конечном итоге, одеть его тебе на голову и поцеловать, когда ты попробуешь возразить. Легонько чмокнуть в губы, но ты смиришься и проходишь в этом украшении под дружелюбные смешки брата весь оставшийся день. А потом, потащишь меня ночью к реке, чтобы послушать пение цикад, а я буду выплетать из него ромашки и кидать в воду.
А за нашей спиной расправит крылья лето.
И сейчас оно делает тоже самое, но не за нашими, увы. Видишь, там по улице идут двое? Девушка с каштановыми волосами и юноша, держащий её за руку. Нет, Гидеон, они не напоминают мне нас. Но они тоже счастливы.
Поэтому, я с удовольствием приму твое предложение, и зайду в это небольшое, но очень уютное заведение, хозяин которого с первого взгляда располагает к себе. Он завет тебя сэром Дайаном, а я смеюсь, пряча лицо в ладони. Потому что солнечные лучи падают на наш столик. А еще, тут потрясающе пахнет кофе и я с нетерпением жду, пока он принесет мне чашечку, что бы убедится, так ли это на самом деле. Я лениво помешиваю напиток и почти не отрываясь, смотрю на тебя.
Это, наверное, не слишком прилично?
Но мне уже все равно.
- Они напоминают мне о весне. А следовательно - о тебе. Моя любимая аксиома.
- Гидеон, а ты веришь в бога? Или в чудеса?
Я уже нет..
...я уже давно молюсь только тебе, мой хороший.

 Отправлено: 18.04.09 12:31. Заголовок: И вот сидим мы тут, ..

 Отправлено: 18.04.09 15:29. Заголовок: Знаешь, Гидеон, а я ..

Знаешь, Гидеон, а я помню, как моя бабушка-маггла в конце апреля раздвигала шторы субботним утром и будила меня, садясь на кровать, и убирая с лица спутанные волосы своей морщинистой, но нежной рукой. Она наливала мне чашку горячего шоколада, и шла собираться, а потом, брала меня за руку и вела в церковь. А для мен это было каждый раз в новинку, потому что мои родители совсем не верят в Создателя. Она ставила свечку и всегда о чем-то просила. О здоровье, о счастье, о понимании, о материальных ценностях. Но у меня этого не получалось - я ставила свечку и смотрела на то, как она прогорает. Мне нечего было просить у Бога, он всегда все делал сам, как хотел.
Он подарил мне тебя. Холодной февральской ночью, когда метель стучала в окно, и появлялось желание сесть поближе к камину, что бы продолжить чтение какой-нибудь книжку, от которой все еще пахнет типографской краской и новым переплетом. А ты пришел из темноты, единственным источником света в которой было твое бьющееся сердце. Ты пришел из тумана, который был в тебе, и выходил наружу с паром твоего дыхания, а я считала тебя видением.
С тех пор, как я тебя встретила, я перестала ставить свечи и молиться, только достала из ящика старого шкафа крестик на тоненькой серебряной цепочке, которую теперь теребит мой ребенок, а муж с добродушной усмешкой наблюдает за этим, утверждая, что ему достались от меня все дурацкие привычки.
Мне кажется, если бы это было возможно, вы бы нашли общий язык. Знаешь, мой муж тоже не любит Тома Стоппарда, Хименеса и военные марши. Он выдергивает у меня из рук кулинарную книгу, когда я решаюсь пойти на кухню и попробовать что-нибудь приготовить, утверждая, что ничего путного из этого не выйдет. Он с каким-то немым смирением пьет теплый кофе и читает через строчку газетные заметки. Он прекрасно ладит с моей матерью, странное дело, но при его виде на её лице выражается такой восторг, что я уверена - она считает его идеалом. Мой муж частенько забывает важные даты, зато помнит все наши просмотренные фильмы. Он перепрыгивает через скамейки и покупает мои любимые цветы, когда спешит на свидание. Он критикует занавески в цветочек, которые я купила на кухню, утверждая, что они не возбуждают его аппетит.
А еще - он, кажется, до сих пор меня любит.
А я влюбляюсь в него как глупая девчонка каждый день, как в свое время в тебя.
И знаешь, я совсем не расстраиваюсь по этому поводу, потому, что после девяти лет совместной жизни я все еще открываю для себя этого человека.
Но мы вовсе не походим на идеальную пару, что так часто мелькают на телевидении. У нас есть одно отличие от них ото всех.
Мы по-настоящему счастливы. Потому что наше счастье не измеряется в коробках с соком, ненужными кредитами и хлопьями по утрам. В нем нет места слащаво улыбающимся врачам, что гарантируют вылечить от всех болезней, телешоу, от которых моего мужа откровенно тошнит. В нашем счастье вообще ничего нет, кроме нас.
И поэтому - оно настоящее.
- Вечных двигателей не бывает. - Я всегда нахожу, что тебе возразить, видимо, не так уж сильно мы и изменились. Я все так же люблю смотреть на тебя украдкой, хотя знаю, что ты замечаешь мой взгляд. Люблю теряться в твоем взгляде, люблю закрывать глаза и представлять твои черты, которые навсегда останутся в моей памяти. И сейчас, когда я закрываю глаза, я вижу того Гидеона, в которого когда-то влюбилась.
А тебя я люблю.
Наверное, должны были пройти эти пятнадцать лет, что бы я поняла разницу между словами. А еще, что бы понять, как я скучаю по твоим губам и поцелуям. Потому что я уже почти поверила, что время остановилось, и стрелки завертелись в обратном направлении, а мы с тобой помолодели. И уже не мы, а кареглазая девушка нежно провидит рукой не щеке русоволосого юноши, касаясь его лба своим.
...Я никогда не скажу, как сильно по тебе скучаю, потому что это не такая уж и, правда. Я всегда говорю тебе спокойной ночи, когда засыпаю под боком у мужа.
- Ты всегда обо всем говоришь мне первой, Гидеон. - Пусть и мысленно, но даже за многие километры я знаю то, что тебе хотелось бы рассказать. - Как ты думаешь, твоя жена согласится? - Я смотрю на тебя, такого взволнованного, и верю, что кто-то изобрел машину времени.
Интересно, если я посмотрю на календарь за спиной, какая там будет дата?
[20 апреля 1997 года]

 Отправлено: 20.04.09 12:56. Заголовок: Так должно было быть..

 Отправлено: 20.04.09 16:30. Заголовок: «Больше всего на све..

«Больше всего на свете я боялась того, что не смогу еще раз найти тебя, мой хороший. Что я опять потеряюсь в веренице своих снов, путая их с реальным миром и выстраивая свой лабиринт, из которого меня никто не сможет вывести. Что я буду идти, дотрагиваясь озябшими руками до шершавых стен, останавливаться на перепутье и, словно нарочно, сворачивать в тупик. Но время сделало мне слишком щедрый подарок - понимание, что ты всегда будешь рядом, что я всегда смогу сжать твою теплую ладонь, испещренную линиями, по которым старая гадалка пыталась предсказать твою судьбу, а я стояла рядом и тихо смеялась в ладошку.
Потому что судьбы нет, мой родной. А для нас её никогда не существовало. Она, эта смешная девочка-судьба, с охапкой гербер и шкодливой улыбкой, обошла нас стороной, лишь протянув на худенькой ладошке два костяных кубика, предлагая кидать их самостоятельно. А мы лишь убрали их в карманы, задвинули в ящик стола, и они там лежали и пылились, пока наш сын его не открыл и не достал их оттуда, бросив на пол, что бы они упали шестерками кверху, показывая, что в конечном итоге мы выиграли у жизни что-то больше чем удачу, счастье и любовь.
Я так люблю просыпаться рядом с тобой по утрам, и наблюдать за тем, как ты морщишься, когда первые лучи солнца касаются твоего лица, заставляя выпутываться из объятий Морфея. Мне нравится спрашивать тебя о том, что тебе снилось, легко касаясь губами мочки твоего уха. И это помогает мне понять одну простую вещь, что все это мне не привиделось, что все это реальность. Такая наша, маленькая и уютная реальность. С горячим чаем, теплым пледом и букетом свежих цветов в вазе, стоящей на журнальном столике. С каждым твоим вздохом моя жизнь обретает свой, частенько непонятный мне смысл. Потому что когда ты рядом, я перестаю думать о прошлом, о том, что было. Потому что мы всегда были вместе. Оставались в нужном временном континууме, в семнадцать лет, в двадцать два, и мы все еще можем найти их следы в нашей жизни.
Та забавная фотография на стене, твоя любимая старая футболка и жестяная коробочка в которой всегда есть мятные леденцы, потому, что тебе они нравятся намного больше чем лимонные. И пускай та Михаэль и тот Гидеон остались сидеть у озера, окуная ноги в прохладную, но теплую для весны воду, наблюдая за необыкновенно чистым и ярким небом, мы все равно остаемся здесь. Только здесь и сейчас. В этом маленьком кафе, хозяин которого так привык к нам, что никогда не спрашивает, что мы будем. В этом райончике, где невероятно пышные сады, а еще, детишки гоняют мячи по чистым улицам. В этом городе, который так тепло принял нас в свои объятия, позволяя, растворится в них.
А еще, нас сейчас ждет моя мама, которая уже наверняка приготовила твой любимый пирог, и теперь сидит с нашим сыном и читает ему вслух какую-нибудь сказку из моей любимой книги, в которую все так же вложен тот первый цветок, который я храню эти быстрые шестнадцать лет.
Ты ведь помнишь, что я тебе ответила в тот день, мой солнечный? А даже если не помнишь, то не велика беда, в нашей жизни было так много этих странно-грусных дней, наполненных Пражской весной.
- Она действительно согласится. - Я тихо смеюсь и переплетаю свои пальцы с твоими, наслаждаясь этим удивительным теплом. Потому что оно, единственное, имеет сейчас значение. - Подари ему солнце, родной, которое он вместе с твоей любовью увидит в глазах. - В этом мы с ним похожи, ибо ничего больше нам и не надо. Лишь бы сюда год за годом приходила весна.
- Моя беда в том, мистер Дайан, что я влюбляюсь в вас каждую секунду. - Мне вдруг становится необычайно легко, словно все кусочки головоломки встали на свое место и больше никогда не рассыпятся.
Потому что мне сейчас шестьдесят, я пишу тебе это письмо, по нашей уже сложившийся традиции. А ты уже спишь, а наш сын уже лет пять как женился и живет со своей семьей.
Потому что время не важно для нас, мой хороший.
...И из всех путей к тебе заведомо окольных, я выбираю путь один, бессмысленно прямой.
Жаль, что нельзя слать письма в прошлое.»